— Это твои фантазии, Раби, — усмехнулся он и вышел из кухни.

После разговора с хозяином с Харкеном случилось что-то совершенно необыкновенное. Оказавшись в этот летний день на огороде, он почувствовал такой прилив сил, как будто заново родился. Черт возьми, разве раньше здесь трава была такой душистой? И солнце разве светило так ярко?

Он снова будет строить лодки!

Йенс прошел через розарий, затем через сад, где собирали урожай для кухни и где сильно пахла петуния. За ним расположилась оранжерея, где круглый год зрели ягоды, фрукты и овощи. Пройдя мимо оранжереи, Йенс увидел главного садовника Смита в соломенной шляпе, работавшего между двумя рядами соломенных шалашей, половина из которых была с него ростом. Старина Смит был его товарищем, и сам Харкен пребывал в таком веселом настроении, что запросто обратился к нему:

— Привет, Смит. Как поживает наша знаменитость «Болдуин»?

Смит обернулся и сдержанно улыбнулся.

— Ну, Харкен, я должен сказать, очень даже неплохо.

Йенс был убежден, что за всю свою жизнь Смит никогда от души не смеялся. Его британская сдержанность не позволяла вести себя таким образом. У него было вытянутое лицо и длинный и бледный нос, похожий на белый редис, который Смит выращивал.

— Думаю, что к середине недели соберу несколько килограммов.

Вся прислуга знала о знаменитой, отмеченной призами черной смородине Смита и об особом расположении к ней самой хозяйки. Он разработал целую систему задержки созревания ягод, укрывая их с внешней стороны соломой. Действуя таким образом, Смит выставлял кусты на солнце только по своему усмотрению, подводя созревание ягод к определенному времени, по желанию хозяйки. В результате ему удалось продлить плодоношение почти на два месяца.

— Можно мне попробовать одну? — Харкен сорвал крупную ягоду и отправил ее в рот еще до того, как получил согласие Смита. — Ммм… вкусно. Спасибо, сэр, вы же, наверное, уже знаете, что я собираюсь здесь делать.

На лице Смита появилось тонкое выражение — на уровне высшего артистизма:

— Мистер Харкен! Вы же знаете, что черная смородина «Болдуин» не для кухонной прислуги. Хозяйка дала всем четко понять это.

— Ах, простите, — бросил Харкен. — Но сейчас я уже не кухонный слуга. В этом ангаре позади деревьев я буду руководить работами по строительству новой яхты для хозяина. Вот так вот. Вам придется часто видеть меня этим летом, когда я каждый раз буду шагать через сад. Ну ладно, я лучше пойду!

Он направился дальше, бросив через плечо:

— Спасибо за «Болдуин», Смит.

В веселом расположении духа он пробирался между рядами экзотических овощей, глядя на которые можно было себе представить настойчивое желание хозяев иметь все самое лучшее и необычное — иерусалимские артишоки, брюссельскую капусту, лук-порей, модную вьющуюся французскую фасоль и многое другое. Харкен проходил мимо и обычных овощей, таких, как картошка, морковь, свекла, которых, как ему казалось, он перемыл уже тонны. Он подумал: «Три месяца! Целых три месяца я не буду мыть эти чертовы овощи! И я верю, что моя яхта будет мчаться с дьявольской скоростью, как ни одна яхта в мире, потому что я ни за что не хочу возвращаться на кухню!»

Он проходил мимо фруктовых деревьев, кустов разросшегося орешника и малины, набрал себе пригоршню ягод и лакомился ими, пока не добрался до прохлады леса.

Ангар оказался старым длинным строением, которое, похоже, никогда не красили. Рассохшиеся перекошенные двери, продавленный пол и два маленьких грязных окошка с одной стороны. Внутри он увидел древний токарный станок со сломанным резцом, несколько мешков с проросшим картофелем, железную скамейку, кипы газет, бутылки, корзины, пуски проволоки. Повсюду были следы всякой живности, обитавшей здесь. И все-таки это был райский уголок. Здесь было прохладно, пахло землей, не было никаких раковин и ящиков для льда, гор посуды и суровой домоправительницы, которая приказывала бы ему, что делать. Не было вздорной хозяйки, которая заставляла бы мыть монеты, чтобы, видите ли, ее пальцы не касались грязи.

В течение трех месяцев он будет работать в этом райском уголке, занимаясь тем, что он любил больше всего на свете. И никого кругом, только птицы и звери. Какое счастье!

Он прошелся по всей длине сарая, заглядывая в углы и проверяя, насколько крепки и прочны несущие балки. Он решил, что прежде всего починит дымоход. Сейчас июль, но в сентябре похолодает и ему придется топить печь, а кто его знает, успеет ли он к тому времени закончить яхту или нет. Йенс проверил окна, через которые свежий ветерок доносил запах лесной зелени. Он представил себе надутые паруса, его паруса на новенькой красотке без киля, которая будет нестись, как перышко, едва ее тронет ветер, чуть рассекая воду. Он почувствовал запах свежего дерева и услышал звук ударов собственного молотка, чувствуя, как его творение постепенно обретает форму в его руках.

Он стоял, крепко схватившись обеими руками за подоконник, и смотрел через окно на зеленые деревья. Зачерпнув горсть песка и просеяв его сквозь пальцы, он убежденно промолвил:

— Все будет хорошо.

Глава 6

Прогулка до вокзала, когда Харкен решил поехать в город, опьянила его и дала почувствовать полную свободу. Усевшись в экипаж, запряженный Стеффенсом, на хозяйское место, он размечтался о том дне, когда у него будет свой собственный выезд. Добравшись до пригородного поезда, он почувствовал себя так, как будто отъезжал за границу, ведь обычно в это время он помогал по кухне, занимаясь в течение всего дня приготовлениями то к обеду, то к ужину. Спустя полчаса он добрался в деловой центр Сент-Пола и направился в магазин металлоизделий Лоулса. Харкен отлично понимал, что Гидеон Барнетт дал ему прекрасную возможность проявить себя, и он не ударит в грязь лицом, а выжмет из ситуации максимум того, что ему удастся.

На деньги, которые у него были, он купил самые лучшие инструменты, какие только смог выбрать, от шкурки, чтобы заострять карандаши, до электромоторчика в семь лошадиных сил, чтобы приводить в движение свою электропилу.

Сделав все покупки, он целый час наслаждался, гуляя по городу, вдыхая аромат острых польских колбасок, которые поджаривали прямо на уличных прилавках, но, твердо решив экономить, ничего себе не позволял и вместо этого съел холодный сандвич, которым запасся еще дома. Город, до глубины души поражающий чувством новизны, простора, возбудил в нем его вечную жажду свободы, и он бродил, как голодный волк, разглядывая витрины, а когда снова сел в поезд, то воспоминания о Сент-Поле разом поблекли под натиском новых раздумий о будущей яхте.

Вернувшись из города, Йенс прошелся пешком до лесного склада, заказав все необходимое, что ему потребуется, затем добрался до острова Манитоу, глянул на озеро, где можно было увидеть несколько парусников, но ничего интересного в это время в середине недели, да еще в полдень, на озере, конечно, не происходило.

В Роуз-Пойнт Харкен переоделся в грубую одежду, взял все необходимое для уборки и направился в лес за садами, чтобы переделать сарай в ангар для лодочных работ.

Добравшись до своей вотчины, открыв двойные двери и зайдя в длинный и глубокий холодный сарай, он снова был охвачен тем же странным чувством, которое испытал еще утром, — словно здесь должно случиться что-то очень важное. Йенс, недолго раздумывая, принялся за работу — выбросил старую картошку и газеты, сжег старый хлам, сложил в угол мелочевку, вымел мышиный помет и другой мусор и начал мыть окна. Стоя на бочке, он услышал голос Лорны Барнетт:

— Харкен, где вас носит?

Она стояла, опустив руки, и он мог увидеть только темный силуэт в дверном проеме в свете полуденного солнца на фоне сплошной стены леса за ее спиной. Ее широченные рукава были как спальные подушки, а юбка с коротким шлейфом по форме напоминала колокол. Он только заметил розовую оборку и прическу наподобие птичьего гнезда, а больше ничего разглядеть не мог.